kris_reid

"...Крейсер противника стоял в порту Котка — финской военно-морской базе. Над этим портом погиб не один экипаж нашего полка, в том числе и Косенко.

— О, Котка! — говорили летчики, и лица их становились суровыми.

Теперь нашему полку была поставлена срочная задача — уничтожить там броненосец!

8 июля полк, состоявший, как уже говорилось, наполовину из молодежи, вылетел, чтобы нанести удар. Как и следовало ожидать, Котка встретила нас ожесточенным огнем. Потерь, правда, мы не понесли, но и результатами не могли похвастать. Фотоснимки показывали попадания бомб, но сказать точно, что попадания прямые, что взрывы произошли не в воде — у борта или кормы, было все же нельзя. А когда вернулся самолет-разведчик, посланный на Котку через тридцать минут после нашего удара, он привез неутешительное известие:

— Броненосец стоит на рейде. Немного дымит. Очередной разведчик еще через час уточнил:

— Дымят трубы!

Было бы досадно упустить такую заманчивую цель.

— Теперь улепетнет!

Но дежурить все время около Котки — значило еще больше насторожить противника. Он бы понял, что мы определенно нацелились на крейсер.

На наш аэродром приехал нарком Н. Г. Кузнецов и с ним С. Ф. Жаворонков.

— Почему все-таки не попали в броненосец? — спросил Николай Герасимович.

— Молодежь! Бомбить точно еще не научилась. По подвижной цели вообще не бомбили, — начал объяснять я.

— За неделю, если вас освободить от боевых заданий, сможете их натренировать?

В условиях войны неделя, которая дается для тренировки с освобождением от боевой деятельности, стоит месяца в мирное время. За неделю можно сделать с каждым летчиком до двух десятков вылетов на полигон — по три в день, была бы погода.

— Вполне! — ответил я.

— Хорошо. Что нужно еще? — продолжал Николай Герасимович. — Ведь у вас, хоть и мало, но были и старые экипажи. Почему же они не попали?

Он мог поставить вопрос и прямо: почему не попали вы сами? Но он знал, сколько зенитных орудий стояло вокруг Котки. Они могли сделать более трех тысяч выстрелов в минуту. Это лишь средний и крупный калибры! Пушки малого калибра мы и не считали. Знал нарком и то, что как бы ни заходить на цель, с какого бы направления ее ни атаковать, а время пролета зоны огня зенитной артиллерии никак не сократить. Оно не меньше трех минут. Это значит, что надо преодолеть зону, насыщенную девятью тысячами рвущихся снарядов! Да столько же, если не больше, в обратную сторону.

— Готовьтесь к повторному удару, — сказал в заключение нарком. — Неделю на тренировку получите. Но не больше! А в борьбе с противовоздушной обороной мы вам поможем.

В дивизии и штабе ВВС Балтфлота шла спешная разработка деталей.

— Для обеспечения удара пикировщиков пошлите штурмовиков и истребителей, — дал указание Николай Герасимович.

У нас вся неделя была насыщена тренировочными полетами. На фронте наступило временное затишье, боевые задания получали одни штурмовики. Кроме того, торпедоносцы в одиночку летали на «охоту» за кораблями противника, так что наше освобождение не пошло в ущерб боевой деятельности. Погода тоже не подвела. Лето и на Балтике остается летом. Высота не была ограничена, и молодые летчики, пройдя вначале индивидуальную подготовку, к концу недели уверенно пикировали строем звена. По точности бомбометания многие не уступали погибшему Косенко.

Недалеко от Ижоры, в заливе, была каменная гряда. В свое время ее зачем-то искусственно создали, но теперь она ни для чего не использовалась. В одном месте набросанные камни образовали кольцо метров пятидесяти в диаметре. Там и был устроен полигон. Все летчики по нескольку раз, с разной высоты, одиночно и строем звена прошли над кольцом, тренируясь в точности бомбометания. В конце концов все, с какого бы направления, с какой бы высоты они ни заходили, добились того, что их бомбы укладывались в пределы каменного круга.

— Если бросать серию из трех бомб, промаха не будет! — подытожили мы с Савичевым боевую учебу.

Крейсер по-прежнему стоял в Котке.

14 июля руководящий состав полков и дивизий, которым предстояло наносить удар, собрали в штабе 8-й минно-торпедной авиадивизии. Главная роль была отведена 12-му гвардейскому полку пикирующих бомбардировщиков. Две эскадрильи полка на самолетах «ПЕ-2» и шесть приданных самолетов «А-20Ж» ( «бостон») из 1-го гвардейского минно-торпедного авиаполка (ими командовал опытный летчик подполковник Пономаренко, заместитель командира полка) составляли ударную группу.

Идея операции сводилась к тому, чтобы одновременно с пикирования и с бреющего полета (так называемым способом топмачтового бомбометания) нанести мощный удар, в результате которого вражеский корабль был бы наверняка уничтожен.

Двум эскадрильям пикирующих бомбардировщиков предстояло идти по сходящимся направлениям: одной — с запада на восток, другой — с юго-запада на северо-восток. Идущая за ними третья эскадрилья должна была служить связующим звеном между пикировщиками и топмачтовиками. Если бы последние пошли под пикировщиками без всякого интервала, они могли попасть под взрывы наших бомб. Если же интервал сделать больше, этим мог воспользоваться противник и перенести организованный зенитный огонь с пикировщиков на топмачтовиков.

Надо было заставить противника сосредоточить внимание на верхней полусфере, а тем временем внизу, прижимаясь к самой воде, на него внезапно налетят топмачтовики. Третья эскадрилья пикировщиков шла без бомб. Она лишь отвлекала на себя огонь врага.

Топмачтовики несли тонные бомбы замедленного действия, и вот почему. На бреющем полете бомба, падая, в своем поступательном движении не успевала отстать от самолета. Если бы взрыв произошел без всякого замедления, то, поразив цель, бомба одновременно поразила бы и самолет, взорвавшись прямо под ним. А так самолет успевал отлететь на безопасное расстояние.

Гибель корабля была неизбежна: ведь, бомба взрывалась внутри судна, пробив его корпус. Попадание обеспечивалось почти на сто процентов: сбрасывание бомбы происходило на минимальной дистанции от корабля противника, всего в 300–400 метрах. Даже если бомба падала в воду, она рикошетировала и все равно ударяла в борт корабля. Помешать попаданию в цель можно было, лишь поразив самолет. Действительно, этот способ осуществлялся на такой высоте, что противник сосредоточивал на самолете все виды огня.

Обычно на бронированные корабли бомбы замедленного действия не сбрасывали — без взрыва они пробить броню не могли, скорее раскололись бы или просто отскочили и пошли на дно. В данном случае расчет делался на особую прочность корпуса тонных бомб. Считали, что они расколоться не должны. Может быть, некоторые уйдут под воду. Но там, где стоял «Ниобе», на Коткинском рейде, глубина не превышала десяти-одиннадцати метров. Если тяжелая, весьма эффективная по взрыву тонная бомба, ударившись о борт, упала бы под корабль, взрыв произошел бы под днищем. Это должно было привести к еще лучшему результату, так как днище даже у боевого корабля обычно не бронируется.

Некоторые, правда, выражали сомнения. Если бомба, ударившись о бронированный борт, отлетит далеко в сторону, толку от нее не будет. Так или иначе основные надежды возлагались на пикирующие бомбардировщики. Они первыми наносили удар, их бомбы должны были пробить палубу крейсера и, взорвавшись внутри, потопить его.

Идея комбинированного удара была оригинальной и продуманной. Продумано было и обеспечение. Помимо истребителей непосредственного прикрытия, выделялся еще один полк (11-й гвардейский истребительный), который должен был прийти в район цели за пять минут до пикировщиков и очистить воздух от истребителей противника. И, что имело первостепенное значение, за три минуты до нашего удара, то есть к моменту вхождения в зону противовоздушной обороны, по всей этой системе противника — зенитным орудиям, огневым точкам, станциям наведения — начинала бить штурмовая авиация. Для этого выделялся целый полк. Надо сказать, что поработал он действительно блестяще!

Командовал штурмовиками Герой Советского Союза подполковник Нельсон Георгиевич Степанян. В конце года он был посмертно награжден второй Золотой Звездой.

Со Степаняном я встретился впервые летом 1943 года в штабе нашей дивизии, куда он заехал перед командировкой на полугодичные курсы в Моздок. Тогда еще не были введены орденские планки, и Золотая Звезда, а под ней четыре ордена — Ленина, два Красного Знамени и Красной Звезды, две медали за оборону Ленинграда и Одессы занимали всю грудь летчика. Казалось, если получит еще награды, так и приколоть будет некуда.

Это был настоящий штурмовик, горячий и находчивый в бою. Из каких только тяжелых положений он не выходил победителем! Случилось, однако, так, что, получив передышку от боевой работы, он чуть не погиб во время учебных занятий. На малой высоте, когда самолет выходил из пикирования, у него, неизвестно по какой причине, надломилось крыло. Машина моментально перевернулась на спину.

— Прыгай! — крикнул Нельсон штурману и сорвал колпак.

Оба они вывалились из самолета не больше чем в пятидесяти метрах от земли. Хлопок парашюта — и почти в то же мгновение удар о землю! Раскройся парашют чуть ниже, окажись земля под ногами чуть раньше — все кончилось бы трагедией.

Нельсон вспоминал потом об этом случае больше с удивлением:

— Бывает же! Откуда узнаешь, где упадешь? Недели за полторы до удара по Котке Нельсон заехал ко мне. О предстоявшей операции мы еще не знали, но было ясно, что наши боевые дороги пойдут рядом: пикировщики часто взаимодействовали со штурмовиками. Степанян остался ночевать — на следующий день ему опять предстояло отправиться в штаб ВВС, возвращаться домой было поздно. Мы о многом переговорили в тот вечер.

Авиационная группа, выделенная для удара по крейсеру, состояла из 131 самолета. Пикирующие и топмачтовые бомбардировщики, штурмовики, истребители — четыре рода авиации! Все они должны были сосредоточиться над целью в короткий отрезок времени — пять-семь минут. Это заставляло зенитную артиллерию стрелять в разные стороны по самолетам, идущим и на высоте три тысячи метров, и на бреющем полете, и на промежуточных высотах. Сверху пикирующие бомбардировщики низвергаются почти отвесно. Внизу, над самой водой, стремительно несутся на цель топмачтовые бомбардировщики. Между ними проносятся в разных направлениях штурмовики, а с боков «змейками» и зигзагами снуют истребители.

Три эскадрильи пикировщиков подходили с трех разных высот и с трех разных направлений. Внутри эскадрильи рассредоточивались по звеньям, каждое из которых также имело свою высоту. Эффективность зенитной артиллерии военно-морской базы Котка должна была в результате резко снизиться.

Группа получилась объединенной из полков трех дивизий: минно-торпедной, штурмовой и истребительной.

— В воздухе старший вы! — сказал мне Жаворонков. — Взлетаете по сигналу штаба ВВС. У каждого полка свое расчетное время вылета, но вы собираете в воздухе всю группу и ведете на цель. Над целью действуйте согласно разработанной схеме удара.

Полковник Михаил Ефремович Литвин, начальник оперативного отдела штаба ВВС Балтийского флота, ознакомил нас со схемой и плановой таблицей, указал время действий на этапах маршрута и направления заходов.

Удар был задуман отлично. Сто тридцать один самолет поднимался в воздух и шел в район цели! Подобного у нас еще не было за все три года войны. Большие операции бывали на сухопутном, но не на морском направлении.

Утром 16 июля 1944 года наш аэродром наполнился гулом моторов. Кроме 12-го бомбардировочного полка здесь стоял еще и 14-й гвардейский истребительный полк, выполнявший задачи прикрытия и сопровождения. Командовал полком тогда подполковник, ныне генерал-майор Герой Советского Союза Павел Иванович Павлов. Он шел во главе отдельной ударной группы.

Для непосредственного прикрытия Павлов приставил ко мне почти постоянного моего «телохранителя» майора Кудымова, героя испанских событий, боев у Халхин-Гола и в Финляндии, и молодого летчика лейтенанта Дуравина.

— Смотри! — напутствовал он Дуравина. — Головой отвечаешь!

Кудымову никаких напутствий не требовалось. Он так выполнял свою задачу, что это вызывало у всех нас чувство благодарности.

Дуравин, несмотря на молодость, уже имел на своем счету несколько сбитых самолетов, однажды был подбит и сам. Напутствие командира полка он понял в прямом смысле.

— Решил: в случае чего, тараню какого-нибудь фашиста — и все! Один конец! — признался он мне через годы, когда мы снова встретились по службе. Дуравин к тому времени был уже не лейтенантом, а подполковником.

В том налете на Котку он буквально «приклеился» к моему хвосту, шел чуть ли не в кильватер. Против любой атаки вражеского истребителя он был бы действительно надежным щитом, но только на одну атаку. При первой же пущенной ему вдогонку огневой струе его самолет задымил бы и... прощай, защита!

— Ястреб-три! Оттянись назад! — радировал ему потом в воздухе Кудымов, но молодой летчик считал, что это радируют не ему, что есть какой-то другой «Ястреб-3», он же не ястреб, он Дуравин.

В пылу боевого усердия молодой истребитель забыл, что летчиков по радио вызывают только позывными.

Пришло время нашего вылета. Вереница «ПЕ-2» по освобожденной от машин и людей рулежной дорожке быстрым потоком устремилась к линии старта. На узкой взлетной полосе два «ПЕ-2» размещались с трудом: один прижимался к левому краю, другой, немного в пеленге, к правому. Третий самолет стоял сзади, ожидая их взлета. Поднимались в воздух парами, это значительно сокращало время вылета всего полка. Ведомый переходил из пеленга в уступ, оттянувшись назад от ведущего, а после набора двадцати — тридцати метров высоты быстро занимал свое место в строю.

Третий самолет взлетал в одиночку, летчик должен был свести до минимума интервал, отделяющий его от взлетевшей впереди пары.

Покров аэродрома был травянистым, бетонная полоса вообще не давала пыли. Взлет прошел быстро.

Делая круг над аэродромом, чтобы все подтянулись и заняли свои места в строю, я уже после третьего разворота, то есть до того как круг был завершен, увидел, что взлетел последний бомбардировщик. Вдогонку нам пошли юркие «ЯКи» Павла Ивановича Павлова. Они взлетали уже не с бетонированной полосы, а прямо с грунта, построившись на земле в пеленг целыми эскадрильями.

Прошло не более пяти минут после подъема первого самолета, на котором шел сам Павел Иванович, как весь его полк был уже в воздухе. Летчики спешили занять свои места для сопровождения пикировщиков.

Вылет последнего самолета с нашего аэродрома служил дополнительным сигналом для взлета штурмовиков, аэродром которых был западнее, так что они могли не торопиться.

На высоте тысяча метров мы прошли над Копорьем и Котлами. Половина самолетов Степаняна уже взлетела. Им предстояло лететь сначала вслед за нами, а потом, перед целью, по сигналу, переданному с нашего самолета, вырваться вперед для атаки зениток.

Нельсона Степаняна сопровождал истребительный полк Мироненко. Четыре авиационных полка — бомбардировочный, усиленный «бостонами», штурмовой и два истребительных, — построившись большой колонной, растянувшейся почти на десять километров, широким фронтом двинулись к Котке.

11-й гвардейский истребительный (по счету уже пятый) полк, выделенный для «расчистки воздуха», шел самостоятельно, выпрямляя маршрут.

Не допустить к нашей группе истребители противника было непростой задачей. В воздухе невозможно установить заслон наподобие сети. Немецкие истребители где-то могли прорваться и подойти к бомбардировщикам, чтобы помешать им выполнить задание. В этом случае разделаться с ними должен был наш эскорт — Павлов и Мироненко.

Мы прошли Кургальский риф и курсом на северо-запад продолжали двигаться дальше, через остров Лавенсаари. Постепенно набирали высоту. Слева вырисовывался остров Гогланд, напоминающий лежащего медведя. В этих красивых местах был противник, и он не преминул, конечно, поднять тревогу в связи с появлением такой армады самолетов. Помешать ему в этом мы не могли. Если бы стали обходить Гогланд, нас увидели бы с Тютерса — другого острова, расположенного южнее.

Возможное появление истребителей противника нас, впрочем, особенно не беспокоило. В районе Котки он мог собрать не больше половины того числа самолетов, какое имели мы. А наши истребители были начеку.

Севернее Гогланда вышли на меридиан Котки. Цели еще не было видно, до нее оставалось километров пятьдесят. Впереди запестрело множество мелких островков. Мы знали, что на них стоят зенитные орудия, вытянувшие свои жерла нам навстречу. Эту смертоносную зону нужно было преодолеть.

Впереди справа выделялся большой остров Киркиомаансаари, за ним на севере — Куутсало и почти прямо по курсу остров Ранкин. На траверсе его всей воздушной эскадре предстояло разойтись группами, чтобы налететь на цель с разных сторон и с разных высот.

— «Ураган»! — последовал условный сигнал с нашего самолета.

Часы показывали 16 часов 50 минут.

Ведущий первой группы «ИЛ-2» старший лейтенант Попов, получив сигнал, начал противозенитной маневр и повел свою шестерку на цель. Снижаюсь крутым планированием с высоты тысяча триста метров до трехсот и развернувшись на боевой курс 40 градусов, он с ходу в 16 часов 51 минуту атаковал две батареи на островах Халансаари и Тиутинен.

Вторая группа штурмовиков во главе с капитаном Борисовым нанесла удар по четырем батареям в районе самой Котки. Попутно досталось и двум батареям малокалиберной зенитной артиллерии.

Это был первый эшелон штурмовиков. Вслед за ними две группы второго эшелона начали атаку своих целей и до 17 часов забрасывали батареи бомбами, одновременно обстреливая их из пушек и пулеметов.

Характерны цифры израсходованных боеприпасов: осколочных авиабомб весом два с половиной, десять и двадцать пять килограммов — 1248; реактивных снарядов — 92; пушечных снарядов — 4600; патронов крупнокалиберных пулеметов — 8800.

Вот чем ответили наши штурмовики на три тысячи выстрелов в минуту, которые производили зенитки противника.

В 16 часов 52 минуты на «Ниобе» посыпалась первые бомбы пикирующих бомбардировщиков. Подойдя на высоте три тысячи метров с боевым курсом 40 градусов и спикировав до высоты две тысячи под крутым углом, первое же звено залпом накрыло крейсер. «Ниобе» сразу же окутался густым облаком дыма. Первые попадания двух бомб (фугасных, по двести пятьдесят килограммов) с ведущего звена видели экипажи последней группы штурмовиков.

Через минуту на крейсер сбросила бомбы вторая эскадрилья капитана Барского, зайдя веером на различных боевых курсах. Я вел первую эскадрилью.

Точное количество прямых попаданий установить не удалось из-за возникших на корабле пожаров. Все заволокло дымом. Как потом подтвердили и данные противника, прямо в «Ниобе» угодило больше десятка бомб. Много разорвалось возле самого борта. Они тоже дали немалый эффект.

Ведущий группы топмачтовых бомбардировщиков подполковник Пономаренко и шедший вслед за ним капитан Тихомиров, выйдя в атаку через шесть минут после нас, увидели, что броненосец уже сильно поврежден и полузатонул с креном на левый борт до 40 градусов.

Подполковник Пономаренко решил нанести завершающий удар и лег на боевой курс со своими ведомыми. Капитану Тихомирову, ведущему второго звена, в такой обстановке уже не было смысла тратить свои бомбы на разбитый крейсер. Он перенес удар на транспорт, стоявший неподалеку у стенки.

За подполковником Пономаренко пошли лейтенанты Шилкин и Сачко. Последний удар был нанесен в 17 часов 00 минут с высоты тридцать метров на скорости пятьсот километров в час с боевым курсом 90 градусов.

По наблюдениям летчиков-истребителей и самолета-разведчика, Пономаренко и Сачко добились прямых попаданий бомб в среднюю и кормовую части корабля.

Лейтенант Шилкин погиб. Он был сбит на боевом курсе.

В 17 часов 02 минуты от цели отошел последний самолет из группы прикрытия — истребитель «ЛА-5», взяв курс на свой аэродром.

Противник оказывал противодействие, главным образом, огнем зенитной артиллерии. Истребители его не смогли подойти к району цели. Два топмачтовика вражеские зенитчики сбили, некоторым были нанесены повреждения. Но число поврежденных самолетов, учитывая объем нашей воздушной армады, оказалось в общем незначительным. С большим количеством пробоин вернулись два самолета типа «А-20Ж», один «ПЕ-2» и один «ИЛ-2».

В отчетных документах этот удар иногда называли даже операцией, успех которой был обусловлен четким взаимодействием различных родов авиации, точным выдерживанием времени встречи разных групп и выхода на цель, точностью самого бомбометания.

На крейсере от наших бомб произошло несколько взрывов. Последний из них сопровождался огромным столбом черного дыма. «Ниобе» был уничтожен. Место, где он стоял, неглубокое. Крейсер сел на грунт. Надстройки и башни остались над водой, но повреждения были так велики, что о подъеме и восстановлении корабля не могло быть и речи.

Судя по данным «Джена» — английского справочника по боевым кораблям, примерно через год финские водолазы распилили «Ниобе» на части и что можно — извлекли. Остальное покоится и поныне на морском дне...

О гибели крейсера «Гельдерланд», или «Ниобе», немецкий адмирал фон Ругге упоминает и в своей книге «Война на море». "(с)Раков В.И. Крылья над морем


Комментарий: Первоначально корабль опознали как финский броненосец береговой обороны "Вяйнемяйнен" - потому-то Раков в первых строчках пишет то про крейсер, то про броненосец. Что именно утопили, разобрались лишь после проявки пленок с результатоами атаки:)
Первый налет (силами полка пикировщиков) окончился ничем, после чего была спланированна сложная операция, к которой привлекли 5 авиаполков ВВС КБФ. Также "немного" не соответствуют слова о данных противника - по немецким данным пикировщики добились лишь 2-х попаданий: 250-кг фугасная и одна 500-кг бронебойная бомбы (что тоже неплохо), а всё остальное было работой топмачтовиков.
Крейсер (на год старше "Авроры", к слову) "работал" в порту зенитной плавбатареей:)